— Для начала хотел спросить по поводу Ярослава Белоусова. Общались уже с ним?
— Нет, к сожалению, еще не общались, но он уже добавил меня в друзья в «ВКонтакте» и в «Фейсбуке», то есть мы друг друга добавили (смеётся).

— Теперь к тому, что вас сдружило. Болотное дело. В последние годы интерес к этому процессу угасает, если не сказать — угас.
— Вот это, скажем так, такая плохая черта вообще нашего общества — оно ко всему привыкает. Сначала это был нонсенс: как так — за участие в митинге дают реальные уголовные сроки, а сейчас привыкли: ну дают и дают, главное, чтобы я не попал. А то, что сейчас люди находятся за решеткой — ну, люди уже к этому привыкли: ну а что мы можем сделать? Не видят способов борьбы. Я, например, считаю это совершенно несправедливым. Я и в своих материалах рассказываю о «Болотном деле», например говорил в своем выступлении на дебатах по «Москве 24» что люди до сих пор за решёткой.

— Вам, наверное, после заключения был особенно заметен контраст между настроениями в двенадцатом году и сейчас, когда на митинги и демонстрации из того миллиона выходит процент-два.
— На Болотной, конечно, был не миллион, мне кажется, самое большое количество людей было на Сахарова, тысяч двести, когда был второй крупный митинг. Люди разочаровались, у них не было программы действий, потому что большинство из них выходили в качестве протеста просто прогуляться с шариками. Ясно, что если ты раз в 3 месяца выходишь погулять с шариками, то ничего не изменится. Надо объединяться в оппозиционные структуры, надо работать каждый день с населением; этого не происходит, поэтому протестное движение и выдохлось окончательно. Как раз конец вот такой большой активности положило именно «Болотное дело», когда большинство людей просто испугались, что их могут коснуться эти репрессии. Вполне обоснованно испугались, конечно. Вот и перестали выходить на улицу.

— В общем, вы согласны с популярным сейчас тезисом о том, что оппозиции и её лидерам не хватило системного подхода и конструктивности?
— Конечно, да.

— Давайте теперь о вашей Болотной. Вы были на митинге 6 мая. Пришли домой, выложили фото в Интернет, мы все их видели. Понимали уже тогда, что в вашу дверь вот-вот могут постучать люди в сером?
— Конечно. Я понял это сразу, в тот же день, когда появилась информация, что возбуждено уголовное дело, и мне стало ясно, что любой, кто был на Болотной площади, мог попасть в СИЗО. Тем более, в начале даже людей с соседних площадей задерживали и только потом отпускали.

— То есть ожидание подобного было?
— Безусловно.

— Насколько я знаю, вам следственные органы предлагали сотрудничать. Расскажите.
— Предлагали признать свою вину по ст. 212 ч.2, и меня за это обещали отпустить под подписку о невыезде. «Признаешь, — мне в первый же день сказали, — мы тебе делаем подписку о невыезде без вопросов».

— Вы признавать не стали.
— Нет, потому что я считаю, что никаких массовых беспорядков 6 мая 2012 года не было. А был разгон силовыми структурами мирной демонстрации, очень жестокий, с избиением участников.

— Доказательством вашей вины в суде была видеозапись. Правда ли, что её так и не продемонстрировали?
— Я плохо вижу вдаль, и я на это обращал внимание суда. Когда показывали видеозапись, это было очень далеко, и приблизить её отказались. Так что я не могу сказать, демонстрировали ли подобную видеозапись в суде.

— Иными словами, вы даже не увидели доказательств своей вины?
— Да, я не увидел. Я сейчас объясню, что происходило. На самом деле, было так: сотрудник полиции бьет меня дубинкой — первый — а потом я от него отгораживаюсь ногой, но, естественно, нога его даже не касается.

— Ожидали, что вас могут амнистировать?
— В тюрьме всегда много говорят об амнистиях, и я, не знаю, может быть, проникся таким вот тюремным духом, и некоторое ожидание амнистии было. В тюрьме всегда ждут амнистии (улыбается).

— По поводу «Яблока». В двенадцатом году вы из партии вышли. Почему?
— В тот момент начали разрешать регистрировать партии. Я думал, что, возможно, будет создана альтернативная левая социал-демократическая партия. Мои ожидания не оправдались, ничего такого создано не было, и не только партия — даже движения никакого более-менее крупного. Поэтому я решил вернуться в «Яблоко», поскольку из всех зарегистрированных партий она наиболее отвечает моим взглядам, наиболее честная и принципиальная. И там есть социал-демократическая фракция.

— То есть выбор партии для вас был безальтернативный.
— Альтернатива просто так не может появиться, её надо создавать. У нас сейчас социал-демократия находится на уровне кружков, мы сейчас пытаемся сделать из этих кружков движение. Недавно вот мы проводили в Питере конференцию объединительную. Там, кстати, тоже значительное количество участников состоит в партии «Яблоко», например, председатель «Российского социал-демократического союза молодежи» является сопредседателем социал-демократической фракции нашей партии. Мы пытаемся объединить социал-демократов. Процесс идет, но до сих пор не сформировано даже такого движения. Говорить о социал-демократической партии очень-очень рано.

— Денис Стяжкин, вы его знаете, рассказывал, что ушел из «Яблока», потому что руководство поставило выбор: либо ты в «Солидарности», либо здесь. Можете прокомментировать?
— Ну, честно говоря, мне сложно это комментировать. Я тоже был в «Солидарности», но я ушел оттуда потому, что «Солидарность» вступила в «Партию народной свободы», это мне очень не понравилось. И потом, «Солидарность» была жутко забюрократизированной структурой: когда я там находился, это был 2010 год, я несколько месяцев ждал, пока поставят предложенный вопрос на рассмотрение в политсовете. Им все не хватало времени, и так там мои вопросы и не были поставлены.

— Мизулина, Яровая — в прошлом члены партии «Яблоко». Что же с ними стало, как по-вашему?
— Я не знаю. В «Яблоке» был ещё такой персонаж, как Федулов. Исключили мы его за человеконенавистничество. Понятно, что в партии бывают случайные люди, но партия от них очищается.

— Навальный тоже был случайным человеком? Поддерживаете его исключение?
— «Яблоко» — это партия, которая объединяет всех демократов, кроме тех, которые придерживаются национализма в любых его проявлениях. И если Навальный хочет развивать свои антимигрантские идеи, идеи, связанные с национализмом, то ему, естественно, лучше делать это отдельно от партии «Яблоко». Умеренные националисты вполне имеют право играть на политической арене — но, пожалуйста, не в нашей партии. С другой стороны, конечно, сейчас идёт абсолютно несправедливое преследование Навального. Власть всячески пытается его посадить. Для меня абсолютно ужасно, что происходят такие вот политические процессы

— Вы ведь голосовали на выборах мэра?
— Конечно.

— За кого?
— За Сергея Митрохина.

— Кстати, о Митрохине. На днях лидер «Яблока» отказался давать комментарий газете «Известия» по поводу того, что вашу партию спонсирует Госдеп США. В общем, тут всё ясно, но скажите пару слов. Где ваши миллионы?
— (смеётся) Вообще, комментировать каждый бред, который написан в проправительственной газете, ну, я не знаю… Завтра они напишут, что мы сотрудничаем с инопланетянами и зелёными человечками. Как это комментировать…

— А вы бы дали «Известиям» интервью?
— Я бы, скорее всего, посоветовался со штабом. Но, наверное, нет. Потому что я скажу одно, а они напишут другое.

— Лев Шлосберг, кстати, тоже ваш однопартиец. Что по поводу последних событий, с ним связанных, скажете?
— Это просто возрождение черносотенцев, которые были в царской России, когда был союз Михаила Архангела, другие процаристкие структуры, которые просто избивали, убивали людей. Сейчас происходит возрождение вот такого протофашзима, когда создаются эти антимайданные комитеты, которые вот уже на пикеты «Солидарности» нападают, избивают их. Это просто ужасно.

— Давайте перейдём к самой актуальной для вас теме: выборы в Мосгордуму. Ваш главный оппонент — Кузьминов…
— …ректор ВШЭ, которого почему-то воспринимают как системного либерала, хотя на самом деле он поддерживаем партией «Единая Россия», принял эту поддержку и даже во всех районных газетах фотографировался с Кириллом Щитовым, одним из самых одиозных единоросов. Ведет он кампанию так же, как и стандартный единорос, то есть за него агитируют управы, дворники — не сотрудники его штаба, а дворники — вешают его агитацию, что совершенно незаконно, потому что это должно быть оплачено избирательным фондом. Этим не должны в своё рабочее время заниматься сотрудники ЖКХ. Вот, устроил рейд на мигрантов…

— Да, я как раз хотел вас спросить об этом.
— Вообще в каких-то, не знаю, человеконенавистнических традициях. Вывел людей ночью и поставил чуть ли не к стенке, руки за голову. Это просто какая-то охота на людей! Для меня это неприемлемо. С людьми так обращаться нельзя.

— Методы Кузьминова понятны, а как вы предлагаете решить проблему мигрантов?
— Платить мигрантам равную плату за равный труд, создать человеческие условия для труда, для медицинского страхования, для обучения. Дать право голоса на муниципальных выборах. И, конечно, их надо легализовать. Нелегальных людей просто не бывает.

— Вы упомянули о нарушении Кузьминовым правил агитации. Заявление писали?
-Да, я подавал жалобы в окружную избирательную комиссию. Одну из жалоб отклонили, за неё проголосовал только член комиссии от «Яблока». Один воздержался все остальные проголосовали «против». А вторая жалоба вообще куда-то испарилась.

— Почему на этих выборах от «Единой России» представлено только 32 кандидата, а остальные, как Кузьминов, пролоббированы партией, но де-юре являются самовыдвиженцами? Это новая политика партии власти?
— Это связано с тем, что «Единую Россию» не любят. Они пытаются таким образом от неё дистанцироваться.

— Расскажите про другого своего соперника. Барбара Бабич — кто это или что это?
— Бабич… мне кажется, это какой-то спойлер, который играет на стороне Кузьминова, она защищала его на дебатах всячески. Вообще вот такие кандидаты, они просто дискредитируют выборы. Нормальные оппозиционеры, как Ольга Романова, как Наганов, кто-то смог набрать подписи, кто-то нет, но все равно их подписи забраковали. Они действительно собирали, были кубы, ходили волонтёры, тратились большие деньги на это. А Барбара Бабич не потратила какой-то существенной суммы на это: не было нигде её волонтеров, сборщиков. То есть было очевидно, что эти подписи нарисованы. То есть власть настоящие подписи бракует, а вот таких нарисованных кандидатов — регистрирует. Вообще, я считаю, что ситуацию с подписями надо менять, что, допустим, на выборах в Мосгордуму кандидату-самовыдвиженцу необходимо собрать 100-150 подписей. При этом должен прийти сам избиратель в избирательную комиссию и там поставить подпись за этого кандидата, чтобы не возникли потом сомнения в подлинности: подпись есть, она подлинна, потому что она поставлена в избирательной комиссии.

— Не боитесь большого количества выдвиженцев при таком пороге?
— Почему же? Я считаю, что 100-150 подписей — это хороший объём, который не так уж просто набрать. Это ж не к ним домой с бланками придут, а они сами должны будут прийти, потратить своё время.

— Наверное, самая популярная медиафигура выборов — Максим Кац. Он как-то традиционно считается оппозиционером, но вот Олег Кашин, например, говорит, что Варламов и Кац с их городскими проектами — мурзилки. Вы что думаете?
— А я не знаю, действительно ли он оппозиционер, или он работает на мэрию. Я здесь ничего определенного сказать не могу. Когда он мне лично отвечал, он мне отвечал как оппозиционер. Но когда он что-то пишет в своем блоге, то мне иногда кажется, что он может работать на власть.

— Вы говорите в программе об отмене восемьдесят третьего федерального закона. Поясните, пожалуйста, что в нём не так.
— Меня не устраивает то, что этот закон допускает коммерциализацию здравоохранения и образования, сокращает число бесплатно оказываемых услуг. Эти сферы нашей жизни нельзя переводить на платную основу. Я против слияния больниц, поликлиник, школ — у нас их должно быть больше, должно быть больше специалистов, им должна быть повышена зарплата, должно быть больше времени на прием каждого пациента. В больницах не должно быть сокращения коечного фонда, что, кстати, допускает Кузьминов в своей программе. Терапевт сейчас играет роль диспетчера и выписывает направления к разным врачам. К ним нельзя попасть напрямую. Я, чтобы записаться у себя в поликлинике на массаж, иду сначала к своему терапевту, терапевт дает мне направление к невропатологу, невропатолог дает мне направление к физиотерапевту, и только физиотерапевт дает мне направление на массаж. Ну что это такое?
— Николай, не могу не спросить: откуда средства брать будете?
— Расходы на силовиков завышены, их надо сокращать. Если говорить о московском бюджете — перераспределять расходы с каких-то безумных градостроительных проектов с перекладывания асфальта на это все, на социальную сферу. Мосгордума обладает федеральной законодательной инициативой, что позволяет говорить о предложении закона об увеличении подоходного налога на крупный бизнес.

— По поводу наблюдателей расскажите, достаточно набрали?
— С наблюдателями у нас следующая ситуация: Сокольники полностью закрыты, а на остальные районы нам наблюдатели нужны, их, к сожалению, не хватает.

— У нас ведь есть так называемая думская оппозиция…
— …я её таковой не считаю.

— Но всё же: не было ли попыток хотя бы предложить консолидировать силы и выдвинуть единого оппозиционного кандидата?
— Как можно делать единого кандидата с фактически партиями-филиалами власти? Я считаю, что все думские фракции — это филиалы взбесившегося принтера, который постоянно принимает эти запретительные законы, который вносит вклад в развитие авторитаризма, диктатуры не меньше, чем «Единая Россия» .Они голосуют за все эти законы, ликуют при присоединении Крыма, при агрессии в отношении Украины. Нет, я не считаю эти партии оппозицией.

— По поводу главной темы этого года, раз уж мы ее затронули, — Крым и юго-восток Украины. Ваша позиция вкратце?
— Россия провоцирует агрессию в Украине, в ее восточных областях, совершенно незаконно присоединила Крым. Эти геополитические авантюры принесут серьезный вред нашей стране. Туда пойдут огромные деньги из пенсионных накоплении и других источников, которые не получат жители России; эти деньги будут разворованы. Против нас вводят санкции, сам Путин вводит санкции против своей страны, ограничивая ввоз продуктов. Это приведет к экономическому кризису, к ухудшению жизни россиян.

— Реально вам на выборах победить? Если не говорить о возможности фальсификаций.
— А это все зависит от того, придет протестный электорат на выборы или нет. Если протестный электорат захочет прийти на выборы и проголосует за меня, потому что я единственный оппозиционный кандидат, все остальные — это филиалы взбесившегося принтера, то у меня большой шанс победить. Центральные районы всегда протестные.

— Практически сразу после того, как вас амнистировали, началось сильное давление на СМИ. «Дождь», «Лента.ру»…
— Это постоянно у нас, к сожалению. Первый митинг, на который я вышел, был митинг в защиту старого НТВ. У нас постоянно происходит такое удушение прессы. Что тут комментировать. Это перманентное состояние.

— Николай, почему — за вас? Коротко.
— Очевидно, что наша власть ведет страну в тупик и надо ей противостоять. Здесь, в нашем округе, я единственный оппозиционный кандидат. Своим отказом от сотрудничества со следствием я уже, наверное, доказал, что на меня очень сложно надавить.

— А Кузьминов?
— Он и так является членом многих президентских и общественных советов, у него огромное количество времени занимает руководство Высшей школой экономики, и он просто не сможет уделять необходимое время защите прав жителей района. Для него, на мой взгляд, статус депутата Мосгордумы — просто еще один титул. И потом, даже если он захочет как-то выступить против этой власти на стороне жителей, на него будет очень легко надавить, пригрозив урезать или прекратить финансирование ВШЭ.

— Предположим, выборы прошли, вы победили. Дальше — поэтапно?
— Я буду добиваться восстановления полномочий Мосгордумы, которые у нее были отобраны. Исправлять тот урезанный вид, при котором сейчас большинство решений будут приниматься президиумом правительства Москвы. Есть актуальные проблемы, которые касаются жителей. Это, например, вопрос о капитальном ремонте. С осени жители будут платить от 400 до 600 рулей за каждую квартиру за капитальный ремонт, при этом государство не выполнило своих обещаний по поводу капремонта во многих домах, в которых по 60 лет его не было. Жители должны это оплачивать, причем оплачивать на какой-то общий счет, даже не на свой личный домовой, а на общий, который непонятно как будет распределяться, и тут возможна большая коррупционная составляющая. Надо проводить аудит тарифов ЖКХ, потому что они сильно завышены. Надо посмотреть, насколько их надо снизить и заморозить.

— А если проиграете — тогда что?
— До следующих выборов ещё дожить надо, буду продолжать заниматься политической и правозащитной деятельностью в рамках тех политических организаций, в которых я состою.

— В заключение — пару слов для нашей непосредственной аудитории, начинающих журналистов, которые выбрали эту профессию, наверное, не в самый удачный момент. Что делать? Может, работу сменить?
— Ни в коем случае! Надо обязательно заниматься независимой журналистикой, это очень важно. Если не дают этим заниматься, надо организовывать независимые профсоюзы, отстаивать свою точку зрения, спорить.

Comments

comments